Смадар Шерло. Иудаизм «нью-эйдж». Ицхак Ройтман 23 августа 2021.

 

Я нашел книгу, очень интересную, она посвящена религиозному обновлению в Израиле. Думаю, мы найдем пересечения с Грином, потому что с ним ассоциируется тема религиозного обновления. По-видимому, в Израиле это имеет свои нюансы. Самое интересное, что это происходит вообще здесь, где я  живу. Место, где я нахожусь, называется Гуш Эцион, а точнее в двух шагах отсюда Кфар Эцион, — с которого началось поселенческое движение после Шестидневной войны, и парадоксальным образом это же центр религиозного обновления. Кфар Эцион и ишувы вокруг – религиозное обновление происходит здесь. Это интересная и нетривиальная ситуация. Я наткнулся на эту книжку, где автор пытается понять, что происходит с еврейством, с иудаизмом в последние десятилетия. Автор – религиозная исследовательница Смадар Шерло. Начнем читать, а дальше посмотрим.

«Я хотела написать книгу, которая называлась бы «Адам», и в которой был бы весь человек, но потом решила этого не делать». Этими словами Симхи-Буним из Пшисхи (недавно был его йорцайт) Мартин Бубер начинает свою книгу «Лицо человека». Интересная книга, ее надо найти, может, она и на русском есть. Бубер находит в словах р.Симхи краткое изложение человеческой мысли по поводу человека. И великий провал философии, которая знала, что самый главный ее вопрос – это человек, но не сумела сосредоточить свое исследование на человеке. И как сказал Бубер, человек всегда знал, что он сам и есть основная тема для исследования, но в то же время боялся этим вопросом заниматься.

Возможно ли, что именно новая духовность, которая вся обращена к человеку (как дальше будет объясняться), и ее выражения буквально затопляют культуру в последние десятилетия, и которая кажется чем-то внешним, нарциссистским, — возможно ли, что именно она окажется тем, что искал Бубер? Если задуматься, что происходит в  западной культуре в последние десятилетия, то мы увидим, что возникли новые способы заниматься самими собой. Есть литература типа «Сделай сам», есть книги по психологии, есть всякие тренинги в духе буддизма, есть «хашива каратит», есть изучение «пнимиют а-Тора», то есть хасидизма вместе с внутренним служением, углублением сознания. Эти явления и их характерная терминология выглядывают на нас со всех сторон. Это культурное изменение, в котором мы находимся, имеет много аспектов, но главное в нем – сдвиг от дискурса, занимающегося идеями, идеологиями, теологиями, к экзистенциальному и трансформативному дискурсу, который весь завязан на человека и его душевный мир.

Если сто лет назад было безумно интересно, действительно ли Тора дана на горе Синай, то сегодня по большому счету это неважно. Прошлые поколения баалей-тшува занимались идеологиями, и тогда были важны идеологические аспекты. А сейчас интересно совсем другое; сейчас в центре находится человек и то, что происходит в его душе. Рождение современной психологии – примерно 130 лет назад – взяло на себя важную роль в  этом новом дискурсе. Язык современности – это язык психологии. Психология, которая начала свой путь как специальная область медицины, изменилась и распространилась на все области западной культуры. И это ее распространение повлияло не только на культуру, но на все сферы человеческого существования. Как сказал Стивен Митчел, психоанализ сегодня – это не только специальная дисциплина внутри нашей науки, но это способ мышления, подход к жизни и к человеку. Он стал составляющей нашей культуры и проникает в тот способ, которым мы изучаем себя и свои души.

То есть современная культура в большой степени стоит на психоанализе. Митчел цитирует культурного критика Харалда Блюма, который также говорит, что сегодня психология занимает огромное место в культуре: воззрения Фройда стали смешиваться с нашей культурой, и безусловно сегодня они создают западную мифологию, единую для интеллектуалов нашего времени. Общий язык современности – это язык психоанализа. Психоаналитик Кристофер Буллас говорит о психоанализе как об антропологии человека  и видит в нем самое большое открытие человека о себе,которое мы создали до сих пор в западной культуре.

Особенность этой новой антропологии в том, что она видит каждого индивидуума как отдельную культуру. В этой точке мы касаемся одной из самых важных точек нового дискурса. Это дискурс, который оставил теоретизирование и обобщения и занимается опытами, практиками. Опыт всегда личный, поэтому каждый должен пройти этот процесс обучения лично. Дискурс, связанный с личным опытом, — это характерно для восточных мудростей и для западных древних традиций тоже. Эти традиции возвращаются в западную культуру с помощью психотерапевтических практики и теорий.

Как это связано с иудаизмом? Обновленный иудаизм приобретает те же самые характеристики. Мы это всегда знали. Эти психотерапевтические характеристики наполняют современную культуру, что выходит за рамки профессиональной психологии, науки. Происходит эклектическое соединение профессиональной психологии и техник тренингов, а также техник востока, переведенных на западный язык.  Этот психотерапевтический дискурс тесно связан с культурой нового времени и идеей самоизменения, которая стоит в ее центре.

Движение нью-эйдж стало формироваться в США и Европе в 60-е годы прошлого века. В последние годы и в Израиле эта культура проникает из периферии к центру, и данный процесс относится также к религиозному обществу. Речь идет об эклектичном сборе практик, в которых трудно найти что-то общее, и тем не менее исследователи указывают на определенный этос, идеи, характеристики, которые связывают эти явления вместе. Другими словами, современный иудаизм все больше говорит на языке психологии, восточных учений, самоисправления. Отношение к мицвот как к приказам, которые надо выполнять изменилось, теперь мицвот воспринимаются как средство исправить себя. По мнению некоторых исследователей, в центре нью-эйдж – идея некоего изменения, которое должно происходить с каждым человеком (Юнг называет это инициацией). Этот язык психологии – язык всевозможных тренингов, курсов.

Пару лет назад, когда появились такие курсы, возник спор, это религия или коучинг. Смадар Шерло говорит, что современная религия всёбольше превращается в коучинг, и это нормально. (Надо понимать, что религиякак коучинг и религия как подчинение чему-то наверху – это не одна и та же религия. Скорее, они противоположны). На некоторых форумах и вкнигах видно, что это очень поверхностная самопомощь. Это американское Just do it, практическое руководство для чайников. Внешние выражения этой новой культуры были встречены критически. Критика в сторону того, что слишком много человек занимается самим собой, и что слишком много внимания уделяется терапевтическим вещам, утверждалось, что это может подчинить человека и помешать ему бороться с социальными проблемами.

Культурный  сдвиг от идеологии и теологии всторону экзистенции и эмоционального дискурса, имеющего терапевтический характер, не прошел мимо религиозного общества, мира иудаизма. Даже если просто посмотреть рекламу этих мероприятий, мы видим мы видим масштаб изменений: постоянно идут конференции, съезды для религиозного общества, которые совсем недавно занимались теоретическими уроками, лекциями, а сейчас включают в себя какие-то практики, музыку и т.д. Вместо того, чтобы удовлетворяться «выяснением интеллектуальной истины», сейчас больше говорят об аводат а-Шем, в смысле исправления сердца. В современной религиозной литературе мы можем найти, что эмоциональное состояние членов семьи – именно это исходная точка для текстов о недельной главе, о праздниках. Иудаизм превращается в коучинг. Предлагается масса практик, где изучение Торы сочетается с медитацией, работой с телом. Появилось множество структур, которые сочетают психологию с иудаизмом. Новый дискурс проникает в разные части религиозного общества и перестраивает этос, идеологию, праздники, ритуалы, социальные образцы поведения, образы культурных героев. СегодняТора прочитывается с точки зрения психологии, терапевтического значения..

Идея самоизменения заново строит идеологию современного еврейского мира. Идея «измени себя» отражается даже на идее Мошиаха. Образ Мошиаха теперь означает духовный рост. И даже образ Бога меняется так, чтобы Он обслуживал рост и изменение личности. Бог становится «юзерфрендли», что соответствовать оптимизму в отношении человека, его изменения, развития. Здесь можно увидеть параллели с равом Куком, который пытался развивать иудаизм в ту же сторону. Изменилась внутренняя иерархия идей в национально-религиозном лагере. Снижается роль идей, выражающих силу, ответственность и рационализм, а растут идеи мягкости, расслабления, «отпустить себя», дать место чуду. Центры тяжести социальных структур переходят от национального и общинного круга в сторону мини-общин и групп.

Бинарные парадигмы сменяются гибридными идеями, смешением идей и личности, развиваются новые праздники. Меняются герои-образцы, мы видим это в растущей популярности рабби Нахмана. Религиозный язык меняет свою функцию и превращается из языка, отражающего реальность, в язык, обслуживающий процесс развития человека. Язык также создает веру. После разрушения теологии и онтологической базы теологических высказываний, догм, дискурс о сущностном, — взятом из языка религиозной области, — становится исходной точкой для восстановления веры. То есть само понятие веры тоже теологически обанкротилось, и поэтому мы ищем другое определение веры, связанное с личностным ростом.

Когда мы говорим, что вера в себя и вера в Бога – одно и то же, это чистый нью-эйдж.Или, когда говорим про сущность души, что искры Божии внутри человека, это нью-эйдж. Мы давно говорим на языке нью-эйдж и просто об этом не догадывались.

Эту функцию исполняет религиозный язык также в нерелигиозных структурах, которые нуждаются в Боге как в якоре для психологических практик. Новый дискурс изменил также книжный шкаф. Сегодня истории мудрецов и учения хасидизма – промежуточная ступень, которая связывает современные идеи с миром иудаизма. Подобно восточной мудрости, агада и хасидские истории транслируют идеи с помощью рассказов. Поскольку это сформировано в виде рассказа, ее можно читать экзистенциально, и тогда экзистенциальное прочтение проводит изучающего через путь инициации. Это одно из объяснений, почему в последнее время стали с большим интересом относиться к ХАЗАЛь и мидрашам, хасидуту, талмудической литературе, чем к философским текстам или ТАНАХу. Они позволяют переложить всё на язык психологии и пути человека.

Это также связано с переходом от сионизма к постсионизму. Важное место в процессе этой трансформации занимают писания рабби Нахмана, и многие современные идеи в них отражены. Современный религиозный сионизм говорит на языке  рабби Нахмана. Другое дело, как он его объясняет. Это религиозное обновление, идущее от р.Штейнзальца и его учеников. Оно не предлагает компромисса в области соблюдения заповедей. Оно переставляет акценты. Вот настоящее обновление: ничто не отвергается и не отрицается, вопрос, какие акценты расставляются. Можно вспомнить историю, как рав Штайнзальц сказал ученикам, которые собирались делать тшуву: «Грехи это неинтересно. Интересны добрые дела». Прекрасный пример, как, не меняя ничего, изменить всё.

На самом деле, после прочтения этих текстов начинаешь понимать, что то же самое сделал любавический Ребе. Он ни один текст не отставил в сторону. Больше всего он любил говорить, что Тора вечна и бесконечна, и каждая точка в строчке – святая, и даже агада свята, и даже тексты ахароним святы. При этом, он поменял приоритеты. Это еврейский способ модификации. Он не отражается в каких-то текстах, но создает новый иудаизм.

Книга Шерло хочет показать, по какому маршруту происходит изменение, посмотреть культурный, идеологический контекст, и как меняется бейт-мидраш, интерпретация текстов, герои культуры в национально-религиозном лагере, и как рав Кук отходит немного в сторону, его место занимает рабби Нахман. Но это не чистый Бреслав, а Бреслав плюс Нью-Эйдж. Как меняется идея Мошиаха, которая забирается из исторической идеи, из национальной идеи в ментальный мир индивидуума. Он воспринимается как сущность души (хотя это можно найти в седьмом поколении хасидута). Эта книга занимается изменениями социальных и национальных идеалов и их заменой на новую общинность.

В книге также рассматриваются новые практики молитвы, уединения с Богом, и в конце здесь есть размышления о связи языка философии с языком психологии в связи с обществом и культурой. Также есть вопрос, является ли это изменение благословением, или оно подвергает опасности иудаизм как национальную структуру, поскольку происходит отстранение от национально-идеологических вопросов. Такие мультикультурные подходы, возможно, подвергают опасности способность нашего суждения и способность делать нравственное различие. Если мы говорим, что всё допустимо, не слишком ли это размывает границы. Изменение в путях изучения Торы предлагает нам тип более глубокой духовности, или же наоборот опускает религиозный дискурс на более низкий уровень? Связано ли это с потерей автономии человека, который верит, и потерей критического чувства, интеллектуального созидания? Автор книги анализирует, что хорошего и что  плохого в «иудаизме нью-эйджа».

Этот текст (пока только введение) неожиданно показывает, чем мы занимаемся последнюю пару лет на наших уроках. Оказывается, мы находимся в центре нью-эйджевского прочтения иудаизма. Здесь Бреслав, здесь рав Штейнзальц, рав Шагар (первый, кто принес хасидут в кукианский бейт-мидраш), — всего понемножку. Оказывается, куча людей включена так или иначе в нью-эйджевский иудаизм. Он рождается на стыке р. Кука и р. Нахмана и тех людей, которые сейчас ведут этот процесс вперед. Хорошо, когда приходит кто-то, объясняет это и говорит: Всё в порядке, надо только понять, куда идти дальше… Происходит интенсивный процесс, участниками которого мы являемся, и это дает большую надежду, когда ты видишь, насколько всё это живое, насколько оно развивается и заряжено энергетикой.

 

 

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в Google Buzz
Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир

Оставьте комментарий