Война святости и природности

Из сборника «Израиль и человечество» (изд. Маханаим 2010, Пинхас Полонский по материалам лекций р. Ури Шерки)

Следующий отрывок из р. Кука («Орот ha-Кодеш» ч.2, «Кодеш ha-Клали» 23, «Арфилей Тоhар» 309) дает нам еще один взгляд на проблему секуляризма: а именно, секуляризм рассматривается как необходимый компонент для продвижения святости.

Рав Кук различает «простую святость», находящуюся в конфлик­те с «природностью», и «высшую святость», охватывающую приро­ду. Он пишет:

Война святости и природности

Внутренняя тайна современных движений [т.е. секулярных движений XIX — начала XX века] состоит в том, что сама свя­тость — свет уровня, находящегося выше уровня природы, материальности, общества, — требует как от всего мира в целом, так и, в частности, от народа Израиля, рассеянно­го и ослабленного, восстановить права природы, простую, здоровую, нормальную жизнь — в чувствах, в мыслях, в ощущениях.

Однако когда мы приближаемся к природности, естествен­ности, — то прикасаемся к нечистоте, от которой нас может защитить только Высший свет, проявление Божественной духовности, Божественности в нашей душе, раскрываю­щей высшие тайны мироздания, осмысленность, удержи­ваемую и спрятанную в глубине сокрытия.

В процессе приближения к естественности происходит отталкивание «простой (примитивной) святости» [свято­сти галутного характера], которая ущемляет природность и разрушает ее структуру. «Простая святость», привыкшая относиться к природности с пренебрежением, собирает остатки сил в борьбе с природой — но, по сути, воюет про­тив себя самой и терпит поражение.

Однако и «простая» природность [стремление к естествен­ности, «нормальности», секуляризации], возвеличивающая­ся и требующая своих прав [которая при этом приходит вместе со всеми своими отрицательными сторонами], на са­мом деле действует так ввиду скрытой в ее глубинах свя­тости. При этом она ненавидит святость — и, в том числе, святость внутри нее самой. И в этой борьбе со святостью простая природность тоже терпит поражение и падает.

Итак, существуют два вида святости — «простая святость», проти­востоящая природности, и высшая святость, существующая внутри нее.

«Святость, противостоящая природности», необходима для су­ществования мира. Эта святость удерживает мир от распада, это святость сохранения. Поэтому когда евреи находятся в галуте (где главное — сохранение) им необходим именно такой тип святости. Эта святость не любит природность и естественность. Одна из причин этой нелюбви состоит в том, что природность по своей сути действительно опасна. Сама природность может привести че­ловека к проявлению животных сил — и поэтому, в частности, во всех фашистских движениях природность играла такую важную роль. Этот романтизм природности ставит естественность на выс­шую ступень в духовной иерархии, вследствие чего идеализирует­ся сила, что далее может оправдать (под видом «естественной жиз­ненной необходимости») любое ее проявление.

Слишком тесное единение с природой может быть опасно и раз­рушительно для человека. В природе действуют отнюдь не прин­ципы морали, но принципы силы. Ее правила определяет борьба за выживание, право сильного, отсутствие всяких моральных огра­ничений («закон джунглей»). Такие вещи, как защита слабых или другие моральные, социальные принципы, не только не являются частью природности, но зачастую направлены против нее. Поэто­му неслучайно в иудаизме Бог проявляется через Завет, который противостоит природности.

Чтобы противостоять негативным влияниям природы, необхо­димо отделиться от нее. Поэтому иудаизм диаспоры «ощетинивает­ся» против природности, тем самым подчеркивая, что его святость противостоит ей.

Однако при этом надо осознавать, что существует более высокий уровень святости, который присутствует во всех аспектах мира, -поскольку весь мир (в т.ч., конечно, и природность) сотворен Бо­гом. Эта высшая святость раскрывает Божественность во всем — и тогда проявляется, что природа, так же, как и мораль, Божествен­на. И именно вследствие заключенной в ней Божественности, при­рода, когда она начинает «требовать свое», поступает справедливо. Высшая святость хочет проявить величие Бога как «Творца всего Мироздания», а не только как «Автора заповедей». Для достижения этого природа начинает бороться с мелкой, обычной святостью. Мелкая святость, в свою очередь, начинает защищаться против природы — и это проявляется в том, как галутный иудаизм, сражает­ся и защищается от сионизма. Эта борьба, разумеется, обречена на неудачу: иудаизм проиграет эту войну, потому что слабая святость (противостоящая природе) не в силах бороться с природой.

Однако у природы есть проблема не только с внешним против­ником, но и внутри себя. Побеждая мелкую святость, она уверена, что вместе с этой победой она уничтожает всю святость вообще. Но на самом деле природа не может уничтожить всю святость, так как сама является ее частью, и даже производной от нее. И поэтому природа, пытаясь истребить всю святость, начинает терять свой собственный фундамент, и ее сила падает.

Получается что обе силы — и святость, отделенная от природы, и природа, не признающая святость, — проигрывают эту войну. Выс­шая же святость проявляется в момент гибели двух сил, признавая, при своем появлении, наличие частичной святости в них обеих.

Проблемности «кирува»

Здесь надо сказать о вообще проблемности современного дви­жения «кирув» — «приближение далеких», существующего сегодня как в сионистских кругах, так и среди харедим. (Отметим, кстати, что на первых порах работа по возращению нерелигиозных к вере началась с сионистской школы, поскольку харедим вообще не хоте­ли связываться с тем, что называется «светским». Но в последнее время многое изменилось, и есть широкое движение в мире харе­дим, которое обращается к секулярному еврейству чтобы вернуть его к вере.) Но что вообще это значит — «приближение далеких»? За этим названием стоит идея, что «я, религиозный, — близкий, а ты, нерелигиозный, — далекий. Я в полном порядке, а ты далек от идеала; поэтому ты приходи, и я помогу тебе стать таким, как я». Здесь есть такая неотесанность и непонимание духовности, что со­вершенно естественно, что многих отвращает сама подобная по­становка вопроса.

И р. Кук не говорит о «возвращении нерелигиозных к вере», но совсем о другом: он говорит о взаимном приближении сердец; о том, что как секулярные, так и религиозные весьма «далеки» от Бо­жественности, и они должны сблизиться — для того, чтобы вместе встретиться с Властелином Мира. Означает ли это, что секулярные должны отказаться от части своей светскости, а религиозные от части заповедей? Вовсе нет. Каждая из сторон, встречаясь с другой стороной, должна понять, что у той есть ценности, которых нет у нее самой, — и она должна научиться этим ценностям, чтобы самой продвинуться.

Конечно, есть множество вещей, которым религиозные могли бы научить светских: например, изучение Торы, исполнение ее за­поведей, чувство связи с национальной традицией. Но есть ценно­сти, которые весьма трудно найти в религиозной части общества — по крайней мере, в традиционно-религиозной части общества; и этим ценностям нам следовало бы научиться у «секулярного ев­рейства».

Классическая история, иллюстрирующая это, — известный слу­чай, опубликованный во многих местах, который произошел в 1960-е годы в одном из киббуцев. А именно, вдруг обнаружилось, что два молодых парня курят — не подумайте плохого, просто ку­рят сигареты. Но тогда от этого пришли в ужас («развратилась молодежь!») и решили, что это произошло потому, что молодежи нечего делать в свободное время. Созвали симпозиум, чтобы со­брать мнения и предложения, что следует делать в свободное вре­мя. Пригласили самых разных людей, и в том числе двух студентов ешивы «Мерказ ha-Рав» (это были будущие раввины Ханан Порат и Иоханан Фрид). Студенты «Мерказ ha-Рав», когда до них дошла очередь выступать, с гордостью рассказали присутствующим, что у них нет проблемы проведения досуга, потому что у них и вовсе нет свободного времени — они учатся с раннего утра до позднего вече­ра, с перерывами лишь на обед и на молитвы, и так каждый день.

Все начали задавать им вопросы, и, в том числе, одна девушка за­дала им такой вопрос: «Вы, студенты ешивы, нас многому научили, но скажите — чему бы вы могли поучиться у нас?» Студенты ешивы ответили в том смысле, что им нечему учиться у их нерелигиозных сверстников. Возникла неловкая пауза, все были смущены, и во­прос замяли. Когда же они вернулись к р. Цви-Йепуде Куку, главе ешивы «Мерказ ha-Рав», и он стал расспрашивать их о том, как про­шло собрание, — то они рассказали ему о вопросе девушки и своем ответе. Рав Цви-ЙеЬуда, вместо ожидаемого ими одобрения, рас­сердился на них и сказал: «Как, вам нечему было поучиться у этих нерелигиозных киббуцников?! А как же любовь к народу Израиля, любовь к Стране, любовь к справедливости? Вы пропустили все са­мое главное — идите и думайте о своих ошибках…».

Имеет ли смысл этот рассказ в наше время? Могут возразить, что здесь речь идет о 1960-х годах, когда киббуцники еще были сионистами, но с тех пор нерелигиозное общество лишилось всех идеалов вообще. Однако это неверно. И в наше время в нерелиги­озном обществе есть ряд ценностей, которых мало в мире религи­озном. Прежде всего, это свобода мысли — они не связаны ника­кими общепринятыми идеями, и проводя у них уроки, никогда не знаешь, каким будет вопрос. Второе — любовь к экономической независимости, понимание ее важности и готовности трудиться ради этого. Третье — эстетическое чувство, воспитанное на вос­приятии огромных пластов Западной цивилизации, — которого, к сожалению, еще очень не хватает в религиозной среде; а также многое другое.

Об этом и говорит здесь р. Кук: есть «нормальность жизни», в которой присутствует святость в природности, и она хочет быть выражена. Мы не хотим сказать, что к жажде «нормальной жизни» со стороны секулярного еврейства не примешаны всевозможные интересы и что у этого нет клипот («скорлупы») — разумеется, есть и это. Но в целом, по очень многим пунктам секулярное еврейство обладает базовой правильной интуицией.